Сначала ты приходишь просто потому что плохо. Даже не так, чтобы как-то остро плохо. А все как будто немного безвкусно, серо или тяжело. Ты помнишь, что когда-то было иначе. Или уже даже не очень помнишь, но надеешься.
Приходишь в этот кабинет, к этому человеку, называющему себя психологом. И сообщаешь — мне плохо. А сейчас может и не приходишь, а звонишь по видеосвязи и видишь незнакомое лицо, за ним незнакомую комнату. Это и тревожно, и не безопасно, но тебе уже почти все равно. Надо выплеснуть.
Выплескиваешь. И если стало немного легче, то решаешься на разговор. Если не стало, уходишь, и теряешь еще одну грань надежды, что можно изменить то, что с тобой происходит. Кстати, зря. Быть может это просто не твой психолог. Люди же разные. Они даже слушают по-разному: одни улыбаются, другие серьезно-внимательны, третьи молчаливо согревают взглядом. Рядом с каким тебе станет легче — еще вопрос.
Потом рассказываешь, сколько всего ты преодолел, через что пророс и состоялся. И если поверишь, что это признали и отдали этому должное, может быть заговоришь дальше.
Дальше, про то, как трудно было прорастать и преодолевать. Как почти кончались силы, а напряжение было такое, что темнело в глазах или в душе.
Потом быть может, если ты поверил этому человеку, ты сможешь сказать о том, что не преодолел. За что до спазма в горле стыдно. Потому что кажется тебе, что нет такому прощения. Потому что сам себя простить так и не сумел. И даже намеком вспоминать стыдно.
А сидящий напротив тебя, ну тот самый, психолог, почему-то не подхватывает твой привычный хлыст осуждения, которым ты себя так давно и так больно. Говорит, как же тебе было трудно. Смотрит без отвращения. Рассказывает, как это бывает с людьми вообще. И вдруг ты оказываешься не один в этом своем воспоминании и переживании. Вдруг едкость стыда отступает. Потому что тебе показали, что можно положить хлыст. Хотя бы на время.
И откуда-то возвращаются силы. Оказывается, ты тратил безумное их количество на то, чтобы вот это все внутри удерживать. Ты много лет делал из себя консервную банку того, что не мог вспомнить-простить-оплакать-дать сдачи. На то, чтобы из себя живого сделать консервную банку сил надо много. Попутно забываешь, что такое чувствовать, хотеть или выбирать.
Возвращенные силы снова раскрашивают мир в разные цвета после серого-то. Появляются радости и огорчения, но они не застывают, переливаются, перемигиваются.
Захочешь — заберешь свои возвращенные силы. Обойдешься дальше без этого кабинета, этого человека, этих разговоров раз в неделю о тебе. И опыт быть не одному, когда трудно, будет с тобой на всю твою разную жизнь.
Захочешь — продолжишь изучать себя и развивать с собой контакт в этом привычном тебе кабинете, в разговоре с этим человеком. Уже не потому что плохо, а потому что бесконечно интересно.
Сначала ты приходишь, потому что плохо.